Мировые тренды в потреблении вина и их отражение в России

Франция

Во Франции мы наблюдаем два основных направления: «обургундивание» и «сочные вина Юга». Разберем подробнее каждый из них.

Бургундия, которая была в авангарде десять лет подряд, ушла в устойчивый тренд.
Вообще путь «популяризации» выглядит так: авангард — тренд — масс-маркет. Когда происходит переход в тренд, а затем в мейнстрим, начинается расслоение: популярен становится не только дорогой сегмент, но и появляется ассортимент, который по цене значительно ниже — но он тоже кричит «я тренд, я тренд». Бургундия стала очень дорого стоить, цены на вина производителей гран крю вообще за рамками добра и зла, новые производители делают микроколичества, плюс у них нет земель с виноградниками гран крю и премьер крю. А вместе с тем в мире бушует экономический кризис, и потребитель просто не успевает за этим ростом цен. Что он делает? Обращает внимание на другие варианты в этом тренде и ищет интересные вина по более доступной ему цене.

Летом я был в Сан-Себастьяне и Копенгагене и обратил внимание, как меняются винные карты в топовых ресторанах. Если раньше страницу карты занимали вина Вон Романе, страницу — Жевре, то теперь листами измеряются вина малых апелласьонов Бургундии. Бургундия развивается в сторону малых апелласьонов, простых букв на этикетках, ручного труда.

И место на сцене авангарда она освободила — его занял Юг Франции со своими винами, близкими по стилистике бургундским пино-нуарам, но очень особенными благодаря своеобразию терруара и микроклимата. За счет технологий эти вина тонкие, сочные, с низким алкоголем. Ардеш, Лангедок и Руссильон, Кот-дю-Рон, Овернь — все они обретают свое лицо, а цены и на земли, и на виноградники, и, как следствие, на вина для потребителя — пока еще весьма комфортны.

Жюра, к слову, по-прежнему в авангарде. Секрет постоянства в том, что вин у топовых производителей очень мало (да и не только у них — регион крошечный); вина таких звездных производителей, как Кенджиро Кагами и Пьер Овернуа, перешагнули психологическую отметку в 1000 долларов за бутылку. Рост спроса на Жюру (и, кстати, на Бургундию) стимулируется и крайне низкой урожайностью в последние годы.

А есть и регион, который в авангард никак не вырвется, хотя, казалось бы, развитие там идет, новые производителя и новые вина появляются. Речь об Эльзасе. Как следствие, цены на эльзасские вина вполне стабильны.

Регион Долины Луары — большой, и место в нем есть всему: авангарду, тренду, мейнстриму; он богатый на разные терруары и микроклиматические зоны. Основное развитие происходит в центре Луары — Турень и Анжу. Там появляется все больше и больше структурных, тонких вин, которые тоже напоминают по стилю Бургундию.

Еще одним регионом, о развитии которого нельзя не сказать — это Шампань. Прежде всего, ярко светят «новые шампанисты». Молодое поколение виноделов, которые делают вина натуральными методами, не добавляя ничего. Это так называемый vinous стиль — вина минеральные и тонкие, в них мало газа. Флагман этого направления — Оливье Орио. Также — и это вполне логично — активно развивается тренд на тихие вина Шампани.

Италия

В Италии ситуация,  схожая с Францией. Мы видим мощное движение на юг: Кампания, Пулия, вплоть до Сицилии и Пантеллерии — все это «сочный юг». В этих регионах появляется все больше производителей, которые стремятся делать яркие низкоалкогольные вина, что исторически совсем не свойственно этим зонам производства. Цены здесь пока комфортные, а продукт интересный, поэтому эти вина все чаще встречаются в мировых барах и винотеках.
Среди южных регионов наиболее самобытно выступает Этна — эти вина уже выделились в отдельную категорию; Абруццо, Кампания и Пулия еще только на пути к обретению своих имен.
Прослеживается повышенное внимание к Пантеллерии, известной прежде только своими высокалкольными мускатами. Сегодня на Пантеллерии есть уже несколько интересных авангардных производителей, за винами которых идет охота. Первым из них стал, конечно же, Габрио Бини.

На севере немного иная история — Пьемонт и Венето возвращаются к классическим, фермерским методам производства взамен французских технологий. За этим возвращением к корням очень интересно наблюдать.

Испания

Здесь тоже движение к «сочному югу», к элегантности и низкому алкоголю.
главное движение — Каталония, все ее микрозоны — от Таррагоны до Приората. Прежде очень промышленная Ла-Манча тоже смотрит в эту сторону.

Обращает на себя внимание Тенерифе со своими вулканическими почвами. Сегодня здесь начали делать невероятные вина в бургундской стилистике, которые занимают все более весомые места в картах известнейших ресторанов мира.

Восточная Европа

Хотелось бы остановиться на так называемых винах Восточной Европы (хотя термин этот не совсем корректен). Чехия, Венгрия, Словения, Словакия, Хорватия, Сербия, даже Греция (ее включают сюда). По каким-то причинам этот авангард достаточно медленно формируется в тренд, при том что здесь уже появились настоящие звезды — такие как Милан Нестарец.

Сложности и изменения на российском рынке

Конечно, изменения идут. Кто-то из производителей и стран отваливается — по политическим причинам, из-за сложностей с логистикой, кто-то добавляется. Есть пара знаковых производителей, от выхода с рынка которых может возникнуть эффект «домино» — но такого мы пока не наблюдаем.

Наиболее ярко история с влиянием политических причин на поставки проявляется в Шампани, где очень активную позицию занял Комитет Шампанских Вин. Многие производители не хотят вступать с ним в конфронтацию и перестают поставлять свои вина в Россию. Не думаю, что будет какой-то дефицит шампанского к Новому году — но ассортимент будет более узким и в целом поменяется: с прилавков уйдут «гранд марки» и вина ряда других производителей; одновременно появятся неизвестные прежде потребителю имена.

Есть и движение по выходу с российского рынка производителей, ориентированных на американский рынок — в частности, «супертосканцев». Как разрешится ситуация, пока непонятно — полным уходом или, скажем, уменьшением аллокаций; будем наблюдать. Пока эти вина на рынке есть.

Три рынка — США, Новая Зеландия, Австралия — официально остановили работу с Россией. Напрямую вина из этих стран в Россию не поставляются, но есть нюанс: у многих производителей есть склады в Европе, и вина могут поставляться с них.
Опять же неясно, как будет складываться ситуация — совсем ли уйдут вина этих стран с российского рынка или будут попадать к нам более сложным и дорогим путем. Все это может поменять картину потребления (прежде всего, в массмаркете): как мы уже говорили, подорожавший новозеландский совиньон потеряет свою нишу. Освободившиеся места займут вина ЮАР, Чили, Аргентины, активно работающих с Россией; многие дистрибьюторы уже наращивают объемы поставок из этих стран. Стабилен спрос на дорогую Калифорнию — замену ему потребитель искать пока не хочет.

Займут ли вина из «альтернативных» регионов — вроде Сербии или Турции — новые или освободившиеся ниши на рынке? Вряд ли: прежде всего, потому, что проблемы массового ухода производителей из каких-то стран пока не наблюдается. С другой стороны, для потребителя сейчас отличный момент попробовать новые вина, к которым у него раньше не было либо доступа, либо интереса: скажем, пил он всю жизнь «Антинори», теперь, раз так сложились обстоятельства, почему бы не попробовать вина не только из Тосканы. Так и с винами каких-то неизученных пока потребителем регионов: для них, возможно, сложится определенное позиционирование, которое поможет привлечь внимание потребителя.

Как меняются цены?

Когда весной резко подскочили курсы евро и доллара, очень немногие рестораны (и виноторговые компании) существенно подняли цены: все понимали, что гость зарабатывать в рублях больше не стал, а кризис только начинается. Сейчас курс упал, но существенно выросла стоимость логистики и повысились риски — и цены выровнялись; сейчас они не сильно отличаются от тех, что были до февраля. Наша компания, например, дважды с весны понижали цены и сейчас мы почти привели их к докризисным. Я надеюсь, что в ближайшее время ситуация останется такой же.

Что касается ритейла, то там изменения, пожалуй, более значительные, ведь в масс-маркет позиции «входят и выходят» по принципу «удобности»: подходящей цены, наличия объема, относительной простоты логистики. Если новозеландский совиньон перестанет быть «удобным», его место займет в этой ценовой категории займет какое-то другое вино — совершенно не обязательно, кстати, это вообще будет совиньон. В премиум-сегменте дела обстоят иначе.

Как меняется поведение гостя?

Поведение гостя ресторана — и его покупательская способность — несомненно меняются, но пока не так критично, как могли бы. Мы заметили, что сегмент дорогих вин (скажем, выше 40 тысяч рублей в карте) практически перестал продаваться; сегмент «20−40 тысяч» перешел в «10−20», а самыми продаваемыми винами у дистрибьюторов стали бутылки стоимостью до 3 000 рублей в прайс-листе (то есть до 10 тысяч в карте ресторана; это некий психологический барьер). Огромным спросом пользуются вина стоимостью до 1000 рублей в прайс-листе — они «держат» всю «бокальную» часть карты среднестатистического ресторана. Вообще мы видим, что вин по бокалам стали пить больше — но это во многом и движение со стороны рестораторов и сомелье, которые хотят дать гостю возможность выбрать из более недорогих вин. Еще — если смотреть по нашим ресторанам и ресторанам, с которыми мы работаем — гости стали куда меньше пить бургундские вина; раньше критерий заказа был «вино из такого-то региона/от такого-то производителя», теперь же — «вино в такой-то ценовой категории».

А что с российским?

Последние годы вообще благоприятствуют развитию российского виноделия, и интерес к этим винам неизменно растет. Появляется все больше небольших производителей из России, которые делают немассовый, ручной продукт. Я надеюсь, что это приведет к тому, что российское вино наконец обретет свое лицо. До сегодняшнего момента мне, например, неясно, какое оно — «новое русское вино», каков его стиль, какие в нем сортовые тренды, какие местные сорта станут трендом, какие зоны производства будут в авангарде. Пока это просто «вино, сделанное на территории Российской Федерации».